от октября 2015
Я точно не уверен уже в том, какой тогда был день недели, какое число и что творилось за окном моего дома в Сан-Диего. С уверенностью в восемьдесят девять процентов лишь отмечу октябрь. Прошло уже достаточно много времени, и моя жизнь обрела противоположный угол, чтобы какие-то подробности, которые не были важными, выветрились из моей головы. Основное, что нужно запомнить и о чем рассказать, это появление на пороге пригородной гостиницы мальчишки со смешными волнами волос, падающих на уставшие глаза.
Черт, не буду больше пускаться в маниакальную слезливость, она всегда захватывает мой разум, когда проглотив три дозы викодина, я разваливаюсь на своем диване с открытой бутылкой виски и пускаюсь в слезливые воспоминания, помогающие мне с легкостью передернуть обвисающий член и кончить в считанные минуты. Только эти воспоминания не давали мне потянуться к табельному оружию и перестрелять половину отдела.
Отличный психолог полиции вышел из мальчишки с неприязнью ко всему человеческому роду. Плюющий на проблемы, но так точно умеющий убеждать отказаться от собственной никчемности. Мне доставляло дикое удовольствие всего два действия в моей нынешней жизни: макать носом проколовшихся идиотов, считающих себя гениями преступного мира, в собственное дерьмо, приговаривая при этом "Кто это сделал? Кто это сделал? Плохая киса"; а так же отпавшая, благодаря корочке и значку, необходимость встревать в вечные пробки города. И почему бы не жить так в пустоте эмоций, безличностных "приветов", временами пересматривая странное порно. Но я не был бы собой, если бы не копался в памяти, прибиваясь током наслаждения от одного запаха города, в который пришлось вернуться из Лондона. Ведь этот город пах смешными волнами волос, падающих на уставшие глаза.
- Заткнись!, - в квартире никого нет, и мне приходиться обращаться к самому себе, ведь мысли нарушают идеальность тишины и одиночества. От кончиков пальцев ног до макушки пробегает толпа мурашек, подгоняемая двумя самыми сильными волнами человеческого тела: волной оргазма и волной ярости. И когда последние импульсы утихают в мозгу, сознание просто отключается со страшной ухмылкой, спрятавшейся в уголках губ.
два года назад
Супруга, а если говорить точнее, то просто девушка, между ног которой мне периодически приходилось потеть, снова была в отъезде на каком-то модном показе. Пару недель я провел в затворническом блаженстве, сказавшись в клинике больным, отключив мобильные и городской телефоны, задвинув все возможные ставни и сменив коды сигнализации на закрытых дверях. Я почти не спал, совершенно не ел. Из моего холодильника в те недели вот-вот были готовы выбегать крысы, а любимые женушкины цветы стали походить на подохших склизких червей. Но какой же кайф я ловил от тишины, собственной наготы, самолюбования и нескончаемого потока викодина и виски. Мое сердце уже молило небеса за свою жизнь, а центр удовольствия в мозгу всячески затыкал его новыми и новыми приходами счастья.
К вечеру, кажется, шестнадцатого дня...или ночи, ведь я не видел все эти дни солнца, что всходило и заходило за закрытыми ставнями, мне становилось скучно. Знакомый номер телефона, звонок в дверь, минет и сухое прощание. Через 24 часа простой алгоритм повторялся снова. Эрик был старым другом семьи. Действительно старым, как казалось мне на тот момент, и быстро мне наскучивал своим мокрым и слишком агрессивным ртом. Я понимал, что дольше пяти-семи дней просто не вынесу этого однообразия. И в том состоянии мне ничего не стоило выплюнуть в его небритое лицо пафосное:
- Надоел..., - мужик лишь подтянул штаны, утер сперму со рта и бросил мне помятый клочок бумаги с выписанным карандашом номером телефона. Последнее, что я услышал от Эрика тогда не сильно отпечаталось в моей памяти, но кажется там было пару матерных слов, подозрение в родстве моих родителей между собой и глупости в предпочтении бесплатного минета платному траху. Я лишь открыл ему дверь, одновременно хватаясь за телефон.
Тогда мы встретились в первый раз. Пригородный мотель. Номер на чужое имя. Сухое приветствие. Никакой выпивки. Никаких разговоров. Только звук рвущейся упаковки пары презервативов. Молчаливые стоны и прощание. Мне не пришлось провожать его, заботиться о такси или каких-то других глупостях, которые бесили меня в парнях из клубов или в Эрике. Я даже не заметил как ловко парень забрал белый конверт с необходимой суммой и запиской с временем и местом следующей встречи. Только вот я сам не смог вытерпеть предложенных три дня. Вернувшись домой из отеля, я трижды спустил в душе и дважды испачкал любимое постельное белье женушки. За следующую неделю я спустил больше пяти тысяч долларов, чтобы на мастурбацию не оставалось ни сил, ни желания. Но мне было все равно. Парнишка не ставил условий и был весьма "приветлив".
Впервые нам пришлось заговорить в тот момент, когда несвоевременно вернувшаяся благоверная, как в плохом анекдоте, попросила встретить ее из аэропорта ровно в тот момент, когда мошонка моего увлечения болталась прямо перед моим взором.
- Так как говоришь тебя зовут?, - я одевался быстро, впервые оставляя гостиничный номер за прощальным подарком Эрика. В ожидании ответа я выписал пустой чек со своей подписью на фирменном бланке знаменитой частной клиники: - Напишешь цифры сам. Такие, как тебе позволит совесть. Я могу предположить время, когда ты мне понадобишься, но я хочу, чтобы ты всегда был доступен.
В тот момент, под каким-то порывом пьяного от неуспокоенного возбуждения, я впился в его губы и бросился на встречу с женой.
